НАЗАД

Владимир Немухин родился в 1925 году в Москве. С художественной атмосферой, царящей в древней российской столице, прочнейшим образом связано его творчество. В биографии Владимира Немухина, как и в биографии почти каждого художника, можно выделить три вполне стереотипных фактора, повлиявших на его искусство. Первый — сам типичный для русского поэта и художника, — разумеется любовь к сельскому пейзажу, к естественному миру природы, воспитанная с детства. Комплекс деревенского быта, органически вошедший в его жизнь в связи с ежегодным пребыванием летом в Приулках на Оке, в доме, наследуемом родителями. Здесь в период обучения он пишет этюды в духе Левитана <…> и часами просиживает с удочкой на берегу или в лодке.

Второй фактор … — это знакомство и почти десятилетнее дружески-приватное обучение у Петра Соколова, которое не только заменило Немухина академию, но и в необходимый момент дало возможность мгновенного восприятия нонфигуративной эстетики, до сих пор так и остающейся за порогом официального искусства. И наконец, третий, прозвучавший как призыв к эстетическому бунту в среде сверстников — единомышленников Владимира Немухина. Это первая непосредственная встреча «жаждущих утоления» с абстрактным экспрессионизмом в 1957 году на выставке Международного фестиваля молодежи в Москве. Это свежее и неожиданное знакомство с новыми или скорее забытыми формами искусства пробудило те слои творческой энергии Владимира Немухина, которые уже целое десятилетие томились в нем подспудно, не выявляя себя. Поэтому уже в 1957 году Немухин создает сразу серию сельский и городских абстрактных пейзажей, всегда подчиненных какой-то единой тональности, на которых сквозь сетку вибрирующих цветовых пятен проглядывают слабые очертания предметного мира. С этого момента в жизни Владимира Немухина начинается усиленная осознанная работа по пониманию и постижению абстрактного. В пластическое мышление художника входит музыкальной мир Василия Кандинского с его понимаем «духовного» с его законом главного эстетического принципа «внутренне необходимости». Тогда Владимир Немухин создает многочисленные серии композиции по колористической и ритмической организации цветовых и линейных пятен в пространстве. Он «обучается» в разной технике: масле, темпере, акварели, карандаше («обучение» — термин самого художника). Принцип построения композиции 1960-1965 годов чисто музыкальный, поэтому многие из них указывают на прямую соотнесённость с музыкальными формами. Типичной для этого периода работкой является «Ноктюрн» (холст, масло. 1961-1962). Ряд произведений этого времени имеют вертикально-крестообразную основу построения, через которую сегодня угадывается символика доминирующего, глубоко иррационального жеста художника. Рассматривая по фотографиям холсты того времени, мгновенно замечаешь, как на первый план вырывается активная проработка центровых вертикалей, усеченных коротким горизонтальным лучом, а в мятежной глубине цветовых и линейных переплетений ощущение свечение крестов. В период «обучения» у Кандинского художник создал восемь двухметровых холстов, которые в его малогабаритном помещении смотрелись как фрески Джексона Поллока. Рождение же своего «я» художника Владимир Немухин скромно связывает с 1965 годом, когда в его творчестве возникает новая тема, которую он осознает как свою собственную. Этой темой окажутся игральные карты.

Символика карты многозначна. В мифологии латышей карта — богиня судьбы. Видимо, отсюда она и перекочевала в мифологию других европейских и славянских народов. С одной стороны, рок, судьба, грозное предзнаменование, светская игра и азартная страсть — весь этот комплекс смыслов определит мотивы русской классической литературы, вошедшие в произведения Пушкина, Лермонтова, Гоголя. С другой стороны, в начале ХХ века орнаментальная, колористическая, игровая эстетика карт ляжет в основу композиций Ольги Розановой и некоторым образом в дальнейшем укажет направление поисков группы художников, именовавшей себя «Бубновый валет». Но в отличите от бубнововалетнцев, видимо, чуравшихся самой магии карт, Владимир Немухин рискнет включить в свою эстетику одновременно и фатальный, и орнаментальный пласты их жизни. В 1965->985 годах он создаст целую серию вариантов карточных комбинаций в масляной, акварельной и коллажной технике. Многим работам Немухина свойственна золотисто-коричневая тональность, в которой словно затонули черные и красные магические знаки карт. В их фатальной орнаментике улавливается абстрактная повторяемость бесконечности, в то время как почти конкретная материальность каждой отдельной карты обнаруживает осязательную предметность. Гармония и тишина «Пасьянсов» и «Карточных домиков» Владимира Немухина создаются ритмикой единообразного повторения формы карты, слабо мерцающей в погруженном пространстве.

Однако эта почти медитативная пасьянсовая фресковость и ковровая орнаментальность взрываются художником. И здесь начинает совершаться работа как бы совсем иного рода. Владимир Немухин гармонизирует незавершенности. Игра сознания подвергается испытанию фатальности. То ли роковая символика карт, то ли сама мятущаяся натура художника, хранящая в себе исключительный дар экспрессивного жеста, время от времени заторможенного, будет периодически требовать бунта.

В ковровоорнаментальную плоскость карточных пасьянсов Владимир Немухин включит обломки предметов и видоизменит поверхность, на которой располагался тот или иной карточный натюрморт. Эти поверхности разнообразны: от геометрищованного ломберного орнамента-маркетри до дощатых фактур с надписью «Не кантовать». <…> Так карточный натюрморт обернется портретом. Карты, тем или иным образом брошенные, вместе с краской и экспрессивными линиями, направленными жестом мастихина, породят целую серию портретов под названием «Валет бубновый».

Серия «Валет бубновых», возникшая в период 1967-1970 годов, замет перейдет у Владимира Немухина в серию более респектабельных «Джокеров». Таким образом, продолжая варьировать мотив карты, художник использует его и по сей день. От работы «Десятка пик» (1964) или более поздней «Семерки бубен» через фресковость карточных пасьянсов он действительно придет к новому пониманию гармонии. Гармонизирую заведомо конфликтные фактуры, линии, орнаменты, пятна, энергию жестов, он часто пускается в рискованное проигрывание музыкальной партии с неизвестным исходом.

В многоголосом хоре гармонично разложенных и экспрессивно раскинутых карт за каждым, испытывающим таким образом свою судьбу, встает фигура глубоко одинокого художника. Его живописные работы 1980-х годов часто абсолютно белые. Они лишены экспрессии. Линии, ритмические порезы, пятна, зеркально повторяющие форму карты, сама карта размещены художником в пространстве картины, отождествленном с поверхностью ломберного стола почти с математической точностью. Работы поражают совершенством сделанного, шокируя поклонников экспрессивного жеста Немухина.

Просматривая в некой ретроспекции все творчество художника, согласно той извечной формуле, по которой концы и начала всегда сходятся, улавливаешь конструктивное сходство его ранних набросков и поздних работ. Сходство дает толчок открытию: в Немухина всегда был жив дух конструктивного начала, но оно периодически пряталось в тени, уступая место свободной импровизации.

текст Галина Маневич